07-08.12.85
Вот опять я не сплю ночью. Последние дни стоит такая погода, что днём мы, совершенно не дрожа, ходим в ХБ или ПШ. Да, и вообще, местные знатоки, в лице старшего прапорщика Куликова, утверждают, что зима в этом году будет тёплая. Основывается такое утверждение на вполне разумной народной примете: он резал свинью, и желчный пузырь с селезёнкой у неё были совсем маленькие. Что ж, будем "посмотреть” зима только начинается. Тут, где-то два дня, 1 и 2 декабря, стояла безветренная туманная погода с небольшим морозцем, что сделало деревья, которых немало в нашей части, совершенно белыми и пушистыми, будто сахарными. Такая красота была кругом, что, выйдя утром из казармы, я, честное слово, остолбенел. Но, армия есть армия, столбенеть долго не приходится, можно и "задубеть” на морозе в одном ХБ, и я побежал догонять роту, на рысях идущую в столовую. Вся орава, не соблюдая строя, подбежала к дверям, каждый норовит поскорее в тепло. И тут раздаётся крик: "Кто первый, тот ….!”, - и тут следует непечатное определение. Оно-то и оказывается магическим. Все, как по команде, отпрядывают от двери, никто уже не хочет быть первым, чтобы не быть громогласно осмеянным и названным …. Каждый теперь подталкивает соседа. Но находится, наконец, человек, который, не смущаясь, следует прямо в столовое тепло и "вкусноту”. Это и есть крикнувший, который был последний, а по хитрости ставший первым. Его абсолютно не смущает хохот за спиной и обзывания, - он добился своего. Такие "милые” развлечения могут быть только в армии, так как выработать их может только коллектив молодых и глупых пацанов. Ну, может быть, ещё в колонии малолетних преступников или пэтэушников.
А я продолжаю работать в ТЭЧи, и все начальники замечают, что я против прошлого года значительно возмужал. Возможно это потому, что совершалось постепенно, я этого возмужания в себе не чувствую и считаю себя по-прежнему вздорным мальчиком. Анька, ты как-то заметила, что со мной порою скучно говорить, так как я всё о себе, да о себе. Как видите, грех этот существует и поныне, но я же пишу о СВОЕЙ жизни в армии, а не занимаюсь описанием жизни в армии всех многострадальных народов СССР.
Дневалю я по парку…, с кем бы вы думали? С прапорщиком Шамановым. Да-да, с милейшим, отзывчивейшим, добрейшей души человеком с большой буквы "Ш”, да продлит Господь его дни в этой части на радость молодым бойцам, и да не стихнут наши с ним разговоры о пользе, которую я принёс части с момента моего появления здесь. К собственной скорби не могу я вспомнить сколько-нибудь ощутимого вклада моего, направленного на процветание этого богоугодного заведения. Этим-то и козыряет мой бывший командир, упирая на то, что он служил так, что де "зубы скрипели”. Начали, было с ним выискивать, что я умею, и к моему удовлетворению выяснили, что ничего. Вот, сейчас он вернётся, видимо продолжим, а пока, пользуясь паузой, решил не изменять традиции писать в каждую свободную минуту.
Понемногу становлюсь опять токарем. Вчера выровняли и забетонировали под моим руководством и при самом деятельном участии станок. Выглядит красиво, а главное, сделано прочно, да и вообще приятно смотреть на творение рук своих. Дальнейшую свою судьбу не знаю, но чувствую, что вскоре совсем всё наладится. Даже иногда ловлю себя на мысли, что с удивлением думаю о том, что жил когда-то в Москве, и она кажется далёкой и чужой. Иногда даже сожалею, что служить осталось мало, хотя постоянно подгоняю и подгоняю время, а оно, зараза, медлит.
16.12.85
Сейчас по телевизору передали, что Пакистан ввёл войска в Афганистан, развязав тем самым войну. Опять, после некоторого затишья, начинается бойня. Как там наши ребята? Снова цинковые гробы, горе в семьях, и ради чего? Ради чьей-то земли или чьих-то карманов. Что-то похожее происходило в Испании в 1939 году, но тогда цель была ясна – борьба с фашизмом, и длилось это один год. А теперь уже несколько лет тянется это бессмысленное уничтожение людей на совершенно чужой территории, за совершенно чужие интересы и, вообще, непонятно ради какой цели. Как писал К.Симонов: " И живым не верится, что живы”. Прочитал сейчас статью в "Комсомолке” о ребятах, объединившихся в орден любителей старины. Мысли у них хорошие, даже не просто хорошие, а нужные: о чести, о донкихотах и прочих приметах предыдущих времен, к сожалению, ушедших вместе с ними. Курить они бросили, пьют берёзовый сок на проводах друзей в армию (идея неплохая для язвенников и трезвенников, но, по-моему, это извращение или перегиб). От себя об этом "ордене” могу сказать, что каждый человек волен жить так, как ему нравится, лишь бы это не было в тягость другим. А уж есть у него понятие чести или отсутствует напрочь, зависит от воспитания и духа в семье. Кстати, они категорически против тяжёлого рока, но, хоть я и разделяю их отвращение к этому виду музыкальной культуры, отрицать то, чем увлечены миллионы людей, всё равно, что отрицать рождение и смерть человека. Мне это объединение представляется детской милой игрой. Я их понимаю, ими движет то же, что побуждало меня в школе и ПТУ противопоставлять своё мнение коллективному мышлению и общепринятым нормам. Это желание самостоятельно, без давления чьих-то авторитетов, мыслить и действовать. Только я тогда не понимал, что, идя таким путём, обрекаешь себя на вечное гонение и одиночество. Думаю, со своей колокольни, что в армии им придётся ой, как тяжко с такими понятиями. Тут понятие о самой прежде высокой чести, - чести офицера, - настолько изгажено, пропито и растоптано, что иного офицера можно даже похвалить, сравнив его с забулдыгой из грязной пивнухи, ведущим на полном серьёзе разговоры о политике. Честь, совесть – это здорово, но прежде, чем пытаться насаждать эти понятия, нужно, наверно, удостовериться, насколько эти качества присущи тебе самому. Очень хотелось бы пообщаться с этими ребятами, уж больно их построения и устремления напоминают замки из песка, нежели какую-то выстраданную твёрдую жизненную позицию. Начитавшись романов о рыцарях, не повидав жизни, легко думать, что достаточно создать такой "орден”, чтобы под его влиянием все стали вдруг честными и совестливыми. Жалко, что жизнь вдребезги разобьёт эти их светлые мысли, пылкость сменится скептицизмом, и только те, у кого с детства в семье эти понятия были естественным состоянием, останутся одинокими донкихотами в мире скаредности, зависти и лапотничества. Раскрыл на днях свою записную книжку, и увидел выдержку из "Молоха” А.Куприна. Привожу её.
- …и мы несёмся, сломя голову, вперёд, оглушённые грохотом и треском чудовищных машин, одуревшие от этой бешеной скачки, с раздражёнными нервами, извращёнными вкусами и тысячами новых болезней.
Гениальная характеристика нашего времени. Мне тоже хочется спокойной органной музыки где-нибудь в Большом зале консерватории. Но…, вот пришёл мой большой (по объёму, как шутит над ним комбат) начальник, и сейчас начнётся совсем иная музыка. Ну, пока.
20.12.85
Очень короткое письмо. Прежде всего, хочу вас успокоить, зубы у меня не болят. После потери и вседневных оплакиваний моего зуба, который не перестаю хранить, в глупой надежде однажды вставить его обратно, я стал особенно тщательно относиться к оставшимся зубам, а заодно и к чистоте ног. Теперь, как бы не устал, как бы не хотелось просто завалиться и заснуть, приговаривая про себя: "Ой! Как не хочу!”, лезу под кран. Зато потом так приятно спать ложиться. Во-первых, ноги и рот чистые, во-вторых, не мучит чувство невыполненного долга.
Домой тянет всё меньше и меньше, - попривык уже к ностальгии, попритерпелся. Но иногда мелькнёт, пронесётся воспоминание, и взрывается моментально желание мчаться домой, сломя голову. Но дым от взрыва скоро рассеивается, воронка затягивается, и жизнь кажется по-прежнему, пусть и утомительной, но всё же прекрасной и удивительной.
За мной, - это новость, и очень для меня неприятная, - закрепили машину – наш ТЭЧевский ПАРМ. Расшифровка простая: передвижная авторемонтная мастерская. Это будка на базе ЗиЛ-131. Впрочем, технические термины вам ничего не скажут. С присущим мне хладнокровием, порождаемым мастерством в управлении и эксплуатации автомобилей, полученных в неустанных трудах по разрушению машин и сведению на нет боеспособности нашей части, принялся я заводить этот ПАРМ. Мороз этой зимой хоть и небольшой, но всё равно вода замерзает. Залил я воду в двигатель и, пока заводил, она уже кое-где в двигателе успела прихватиться льдом. Циркуляция нарушилась, машина закипела, и я целый час, как сумасшедший, носился с вёдрами, доливая воду в двигатель, из которого она стремительно испарялась. Ей Богу, этот Сизифов труд мне прискучил, хоть вой волком, но делать было нечего, и я носился с вёдрами, пока лёд не растаял, и температура выровнялась. После того тяжёлого дня я зарёкся ещё когда-нибудь садиться на это чудовище внутреннего сгорания, чтобы самому внутренне не сгореть, ибо для меня общение с машиной всегда превращается в муку и нервотрёпку страшнейшую. Самое неприятное, делать то, в чём чувствуешь себя полнейшим профаном, а делать это нужно. Когда же, наконец, мне удалось её завести и "успокоить”, целый день после этого я боялся её заглушить и ходил возле неё, как вокруг колыбели – на цыпочках. Выехав и выполнив, что было приказано, я скорее поехал в парк, и уже тогда заглушил её, слил воду и только тогда смог успокоиться. Нет, это дело не по мне! Ну, вот и всё!
22-23.12.85
Не пугайтесь, я в наряде по парку, а, следовательно, полночи не сплю. Последнее время я не могу даже толком определить род моих занятий. То в наряд запихнут, как самого ненужного из ТЭЧи, то, если не в наряде, хожу из угла в угол, не зная, куда приткнуться. Или, если начальник споймает, занимаюсь разными его мелкими поручениями.
Погода стоит довольно таки паршивая: слякоть, плюс на улице, лужи, попеременно то оттаивающие, то вновь замерзающие в лёд. Ходить без того, чтобы где-нибудь не навернуться, очень затруднительно. Все семенят, скользят, только бы не идти нормальным шагом, потому, что идти нормально – смерти подобно. Нет, в прошлом году не такая погодка была. Тогда, как завернул мороз, не знали куда деваться. Остаётся лишь вспоминать о прошлых ужасах и радоваться, что хоть декабрь тёплый, а уж чем порадуют нас январь и братик его злющий, февраль, остаётся только гадать. Даже синоптики-метеорологи толком не знают, потому что на нынешний период у них было запланировано похолодание, причём значительное. А это, если понимать по-русски, зверский мороз. Слава Богу, прогнозы их остались только на бумаге.
У нас в ТЭЧи пополнение. Это уже третий призыв с начала моей службы. Такие оба запуганные, глаза по пять копеек, не знают, куда шагу ступить, а всё равно видны в них пока ещё скрываемые наклонности. Один, например, похитрее, старается словчить. Другой, наоборот, любит работать за двоих. Так они дополняют друг друга, что если и дальше так будет продолжаться, более хитрый вообще перестанет что-либо делать. Пока я здесь, конечно, этой несправедливости не будет. Пусть я с точки зрения начальства и безнадёжный бездельник и всё прочее, но порядок в нашем маленьком коллективе я поддержать сумею. Вот уж, правда, "тайный ударник”. Стараюсь, чтобы всё было хорошо, но устремления мои добрые натыкаются на несокрушимое, тупое сопротивление начальства. Для них я по-прежнему негодяй отъявленный, и ничего путного они от меня давно уже не ждут. Вот и приходится продвигать свои планы в жизнь тайком от них.
24.12.85 Утро.
Такой вчера был беспокойный день, что дописать письмо не смог. Продолжаю. Посылку я спрятал до Нового года на складе у одного моего хорошего знакомого, завсклада дяди Саши. Коробочку крабов я подарил одному капитану, очень душевному человеку, что является большой редкостью среди офицерского состава. Это человек, живущий просто ради жизни как таковой. Он этого и не скрывает, и открыто говорит о том, что не видит смысла задаваться какими-то глобальными целями, когда жизнь так коротка. Короче говоря, сибарит. Он одно время был у нас начфином и другом Ченуши, поскольку оба молдаване. С должности начфина он ушёл, и целое лето болтался ни там, ни сям, получая 320 рублей ни за что. Другом нашего старшины он, впрочем, остаётся. Жена его в декретном отпуске, и я пошутил, что он тоже. На это он охотно отозвался: ”Да, громящая мать!” Очень остроумный человек, какое-то исключение среди молдаван. Помните, я писал о том, как его спросили, где находится капитан Примич, он ответил: "А, чёрт его знает! Подшивается, наверно, Марья Искусница”. Очень легко и весело с ним. Нет той напыщенной пустоты в словах, которая характерна для остальных, не пытается разговаривать официально, скрывая тупость свою непроходимую. Побольше бы таких отцов-командиров.
26.12.85
Получил, получил, получил! Получил я, наконец-то, книгу вместе с сигаретами. Даже не могу найти объяснений такой задержке бандероли. Вчера, позавчера и всё время до этого был полон мыслями об этой книге. И вот, наконец. А библиотекарша всё болеет. Надоело уже приходить к закрытой двери, и ладно бы, просто к закрытой, а то такой, издевательски огромный, амбарный замок отыскала подруга для своего книгохранилища, что постоянно возникает желание в следующий раз прийти с ломом и зверской рожей и, руководствуясь примитивной мыслью "чтоб не висел”, сорвать его.
А вчера я побывал в самоволке, и сам не рад этому. Начальство наше в очередной раз наступило на горло моей песне. Только начала я в поте лица трудиться в ТЭЧи, с желанием и задором, как пришёл наш капитан Жамалбеков и приказал идти в наряд на кухню. Ну, сами посудите, какая может после этого быть работа на кухне, когда так обидно и резко обрывают запал. Я вообще ненавижу, когда мне мешают, а тут и подавно. Ещё прибавьте мою ненависть к любому начальству и взаимное начальственное нерасположение, и можете понять, что ругани было предостаточно. Как пишут в газетах, "стороны обменялись мнениями”. А если при этом учесть, что моё мнение бралось в расчёт только мной, то опять же заключить газетным языком: "В ходе переговоров было достигнуто одностороннее соглашение”. Обидно было до чёртиков, что вот так, как ненужную вещь, взяли и выбросили из ТЭЧи, иди, заступай в наряд. Я и пошёл. Куда? Да, к тёте Нине! А она выходит довольная и говорит, что отныне она мой бессменный почтальон, так как бандероли приходят почти каждый день. И выдаёт мне новую бандероль. Конечно, я поделился с Васей-поваром, который, кстати, сегодня уходит домой, и ещё с одним пареньком. От Васи я и узнал, что они вместе с этим пареньком едут на муку. Вдвоём! Вдвоём очень тяжело таскать 100 мешков, сначала со склада в машину, затем из машины на хлебозавод. Рассудив так, а заодно, прикинув, что на кухне мне всё равно делать нечего, я мигом переоделся в услужливо поданную тётей Ниной куртку и, прыгнув в машину, помчался в Бесколь на склад. Нет, честное слово, не зря я поехал, а то не дожил бы Вася до дембеля. До сих пор жутко вспоминать про эти бесконечные сто мешков, даже по прошествии двух суток болит спина. Но зато мы покушали в гражданской столовой. Пусть и не очень качественная и вкусная, но всё-таки, гражданская еда. А обедали мы в той столовой, где я, ещё ремонтируя квартиру Лёне, покупал молоко и сметану для того, чтобы печь блины. В той столовке меня все узнали, потому что я не только покупал тогда, но ещё и очень мило с ними беседовал. Даже было нечто вроде оваций: "А-а-а!!! Молочка не хочешь?” Но даже, если бы я и хотел, то всё равно к этому часу все молочные продукты уже раскупили. А затем была работа на хлебозаводе, где мы, что называется, дошли до кондиции, чтобы в никаком состоянии можно было возвращаться. О приезде в часть просто противно вспоминать Меня, оказывается, искали, я же никому не доложился, куда и насколько я уехал. И тот же начальник мой, Жамалбеков. Успел отстоять полчаса "на ковре” у комбата, выслушивая за меня всякое. А комбат у нас в выражениях стесняться не любит, так что судите сами, какая бочка с порохом в лице моего командира встретила меня по возвращении. Он меня чуть живьём не скушал. Затем меня вызвал комбат, которому я доходчиво и популярно разъяснил, где я был, что там делал, и вообще дал остальные ответы на "как” и "почему”. После этого он развёл руками и произнёс: "Я хотел тебя на гауптическую вахту посадить, а, выходит, не за что. Вкалывал парень на благо части целый день. Спасибо за службу, только в следующий раз предупреждай, а то мы тут все испереживались, куда ты запропастился”. Я, конечно, догадываюсь, кто переживал больше всех, да и то не за меня, а за собственный партбилет и погоны, но всё равно закончилось так, как я и мечтать не мог, то есть, торжеством справедливости. Так бы почаще, но остаётся только помечтать, так как действительность безобразна.
01.01.86
С Новым годом, с новым счастьем вас, дорогие мои! Вот и вышел я на финишную прямую к увольнению в запас. На целый год уменьшился срок службы по сравнению с предыдущим 1 января. Тогда было гораздо хуже, но тогда Москва была ближе, а сейчас не верится, что когда-то увижу её. Вчера показывали куранты, а после, под гимн, Красную площадь и башни. Я стоял перед телевизором, как ударенный, со стесненным сердцем, и чуть не плакал. Не знаю, отчего, то ли от любви, то ли от тоски по местам, с детства любимым. Сколько раз я видел Кремль, столько поражался его мощи. Стоит, незыблемый, уже пять веков, и каждый русский, подходя к этой святыне, наверно, должен ощущать гордость и силу какую-то. Вчера подумалось мне, что, несмотря на нашу русскую бесшабашность и разгильдяйство, у нас есть чувство патриотизма, любви к Родине. Только проявляются они лишь в условиях войны, в мирное время мы относимся к своей земле хуже. Но, недаром в 1941 году, в ноябре, невзирая на войну, на Красной площади был проведён военный парад. Можно себе представить, с каким подъёмом после этого парада бойцы прямо оттуда шли на передовую.
Теперь о том, как у нас прошёл Новый год. Для меня он начался позавчера, когда я, зайдя в Ленкомнату, увидел Игорька Тельгараева, рисующего стенгазету. Вернее, он не рисовал, а передирал картинку с открытки, присланной вами, мишку, висящего на ветке и поздравляющего белочку. Я ничего не нашёлся сказать на то, что он каким-то образом вытащил эту открытку у меня из кармана. Зато, обнаглевший Игорёк потребовал, чтобы я написал стихотворное подтверждение его таланту и Новому году заодно. Правда, заткнуть мне рот удалось обещанием за моё "творчество” дополнительного куска пирога. Был я голоден, поэтому уселся верстать вирши довольно охотно. Хоть и получилась порнография порядочная, но успокаивало чрево, в ожидании обещанного, и сознание того, что даже такой чернухи никто кроме меня сочинить не в состоянии на ближайшие пятьсот километров. Если вам интересно, могу познакомить вас с тем, о чём можно "на желудок петь голодный”.
Вот этот бред.
Новогоднее поздравление
командеда Мороза
Сим Указом утверждаю
В автороте Новый год.
И, наверно, всякий знает,
Как начнёшь, так и пойдёт.
Я желаю вам, ребята,
Злым предчувствием томим,
Встретить праздник мой, как надо:
За столом, а не под ним.
Пусть же дьявольское зелье
Головы вам не мутит.
Есть МЕСТА, где всё веселье
Моментально улетит.
Вы, как солнышко в зените,
Смейтесь – год пойдёт без слёз.
В туалете не курите,
Выходите на мороз.
Ну, а кто захочет травку
Бросить вовсе – в добрый час,
В еропотовскую лавку
Чтоб не бегать кажный раз.
В общем, будьте оптимисты,
Помните, вас дома ждут,
Ешьте торт, а тягачисты
Так и так не пропадут.
Лёгкость изложения резко конфликтует с тяжестью мыслей, не правда ли? Причём, лёгкость совсем не стилевая.
За пожелание, "чтобы начальники оценили тебя, наконец, по достоинству”, спасибо, конечно, но оно совершенно несбыточно. Комбат, например, говорит:
- Вчера хотел отдать тебя в кочегарку, так прибежала толпа начальников, и все орут: "Только не его!”
По той же причине, что от меня всякого можно ожидать, не рискнули на праздник поставить меня в наряд по парку, чему я очень рад, но, и опечален этим одновременно. Дело в том, что я, по глупости своей неуёмной, ляпнул замполиту части, что хоть раз в месяц, но я должен, как следует, выпить. Так теперь они ходят за мной, как бы я им не принёс очередное ЧП. Но, время я, ей Богу, потратил с большей пользой для роты. Сейчас всё объясню. Единственный человек в части, который не считает меня алкоголиком, дебоширом, негодяем и вредителем, это прапорщик Брыськов или дядя Саша, как я его называю в письмах. Заведует он продскладом, так что, сами можете судить, какие я предпочитаю заводить знакомства. Меня и библиотекарша полюбила после того, как поменяла мне более дешёвую книгу на более дорогую. А дядя Саша хорошо ко мне относится потому, что пожил, умеет распознавать людей не только по внешним проявлениям. Но, несмотря на это, он всё же, считает меня психованным, после чего, правда, добавляет: "Как и я!”
Во всём прочем у нас с ним лады. Единственный человек, от которого я никогда не слышал: "Застегнитесь, товарищ солдат!” И вот, ввиду наших с ним задушевных отношений, подарил я ему на Новый год колбасу "Салями” и с удовлетворением увидел, что он, хоть и напускал на себя равнодушно-заевшийся вид, явно был польщен. Кстати, он Новый год встречает с тётей Ниной, которую он пригласил домой. А жена его лежит парализованная, и ему приходится тратить бешеные деньги на лекарства. Так вот, замполит нашей роты задумал пожарить праздничную картошку, а поскольку у меня блат на складе и кухонно-нарядный опыт, заняться этим всего целесообразнее было мне. Картошку и подсолнечное масло дядя Саша мне выдал, мы её быстро почистили, и я её пожарил с тушёнкой. И в первый раз за всю службу я услышал благодарственные слова от командира роты и замполита, которые не преминули отпробовать моего жарева. Что говорить, приятно слышать хорошие слова, и чем реже их слышишь, тем приятнее. За стишки эти и похвалили, и не похвалили. Сказали, в общем, что газета неплохая, да я и не надеялся кого-то тронуть или поразить. А пирог я забыл, так как до него уже успел объесться, как я умею. Только при одном упоминании о нём уже хотелось, как говорил Веня, "похвалиться харчами”. А поскольку получку мы не получили, а на неё наше начальство накупило нам всякой всякости, по большей части пакости, стол у нас был прекрасный…для армии. А затем я скакал под музыку по Ленкомнате босиком, совсем, как дома.